Для Таши Романовой

Горячий кофе приведет в сознанье.
Окно открою, ветерок впустив,
бессонница  в рассветном покаянье
мурлычет тихо старенький мотив.
Но за окошком новая неделя
бежит уже шумливой суетой,
и кошка, потянувшись на постели,
с грустинкой попрощается со мной.

Лишь облака, летящие куда-то,
мне улыбнутся с неба невзначай,
и мотылек, покинувший пенаты,
с опаской полетит меж птичьих стай
туда, где с песнопением органа
волна ласкает палевый песок,
а пальма, наклоненная так странно,
бросает тень слегка наискосок...

Венец творенья, созданный в угоду,
а может даже Богу вопреки,
познает там опять свою природу,
поняв, что души наши - мотыльки,
которые забыли, что когда-то
они творили этот странный мир,
но амнезия им была расплатой,
а веру дал им старенький сатир.

Им память заменили филигранно,
историю сменили на Завет,
чтоб верили те души непрестанно,
что после смерти жизни больше нет.
Волна легла мучительным сопрано
и смыла все проклятия веков,
Дракон, рожденный в сердце океана,
был так похож на глупых мотыльков...

© John MaGuier